Все сказки мира

МОБИЛЬНАЯ ВЕРСИЯ

-1*+1 или Житие и бытиё страстотерпца и великострадальца Коли Робермана и других незначительных персонажей

Скачать сказку в формате PDF

Сказка Афанасьева: Морока

Вариант сказки

Жил-был старик да старуха. Пришел бурлак и просится ночевать. Старик пустил: "Пожалуй, ночуй, только с таким уговором, чтобы всю ночь сказки сказывал". - "Изволь, буду сказывать". Ну, вот хорошо; полез старик с бурлаком на полати, а старуха сидит на печи - лен прядет. Бурлак и думает про себя: "Дай-ка, разве подшутить над ним!" - и оборотил себя волком, а старика медведем. "Побежим, - говорит, - отсюда", - и побежали в чистое поле. Увидал волк старикову кобылу и говорит: "Давай съедим кобылу!" - "Нет, ведь это моя кобыла!" - "Ну да ведь голод не тетка!" Съели они кобылу и опять побежали; увидали старуху, старикову-то жену, - волк опять и говорит: "Давай съедим старуху!" - "Ой, да ведь это моя старуха", - отвечает медведь. "Какая твоя!" Съели и старуху. Так-то медведь с волком лето целое пробегали; настает зима. "Давай, - говорит волк, - засядем в берлогу; ты полезай дальше, а я наперед сяду. Коли найдут нас охотники, так меня первого застрелят; а ты смотри, как меня убьют, начнут кожу сдирать, - ты выбеги, да через кожу-то переметнись, и обернешься опять человеком". Вот лежат они в берлоге; набрели на них охотники, сейчас застрелили волка и начали снимать с него кожу. В то самое время медведь как выскочит, да кувырк через волчью шкуру - и полетел старик с полатей вниз головою. "Ой, ой! - заревел он. - Всю спину отбил!" Старуха кричит: "Что ты, черна немочь! Почто пал? Кажись, пьян не был". - "Да вот почто, - и начал рассказывать: - Ты ведь ничего не знаешь, а мы с бурлаком зверьем были: он - волком, я - медведем; целое лето да зиму пробегали, и кобылу нашу съели, и тебя, старую, съели!" Старуха принялась хохотать, просто удержу нету: "Аи да бурлак! Славно подшутил!"

Вариант сказки

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был матрос; служил царю верно, вел себя честно, потому и начальство его знало. Отпросился он раз с корабля походить по городу, надел свой парусинник и пошел в трактир; сел за стол и потребовал себе и вина и закусок: ест, пьет, прохлаждается! Уж рублей на десять забрал, а все не унимается: то того, то __ другого спрашивает. "Послушай, служба, - говорит ему половой, - забираешь ты много, а есть ли у тебя чем рассчитаться?" - "Эх, братец, о деньгах, что ли, сумневаешься? Да у меня денег куры не клюют". Тотчас вынул из кармана золотой, бросил на стол и говорит: "На, получай!" Половой взял золотой, высчитал все, как следует, и приносит сдачу; а матрос ему: "Что там за сдача, братец! Возьми себе на водку".

На другой день опять отпросился матрос, зашел в тот же трактир и прогулял еще золотой; на третий день тоже, и стал он ходить туда, почитай, каждый день и все платит золотыми, а сдачи не берет, дарит половому на водку. Стал замечать за ним сам трактирщик, и пришло ему в сумнение: "Что бы это значило? Матросишка - так себе, а поди как сорит деньгами! Полную шкатулку золота натаскал!.. Жалованье мне ихнее известно, небось - не раскутишься! Верно, он где ни на есть казну обобрал; надо начальству про то донести; неровен час - еще в такую беду попадешь, что после и не разделаешься, а пожалуй, и в Сибирь угодишь". Вот и доложил трактирщик офицеру, а тот довел до самого генерала. Генерал потребовал к себе матроса. "Признавайся, - говорит, - по совести, отколь золото брал?" - "Да этого золота во всякой помойной яме много!" - "Что ты врешь?" - "Никак нет, ваше превосходительство! Не я вру, а трактирщик; пусть покажет он то золото, что от меня получил".

Сейчас принесли шкатулку, открыли, а она полнехонька костяшек. "Как же, братец: ты платил золотом, а очутились костяшки? Покажи, как ты сделал это?" - "Ах, ваше превосходительство! Ведь нам смерть приходит..." Глядят, а в окна и в двери так вода и хлынула; все выше да выше, уж под горло подступает. "Господи! Что же теперь делать? Куда деваться?" - спрашивает с испугу генерал. А матрос в ответ: "Коли не хотите тонуть, ваше превосходительство, так полезайте за мною в трубу". Вот и полезли, взобрались на крышу, стоят и смотрят во все стороны: целый город затопило! Такое наводнение, что в низких местах совсем домов не видать; а вода прибывает да прибывает. "Ну, братец, - говорит генерал, - верно и нам с тобой не уцелеть!" - "Не знаю; что будет - то будет!" - "Смерть моя приходит!" - думает генерал, стоит сам не свой да богу молится.

Вдруг откуда не взялся - плывет мимо ялик, зацепился за крышу и остановился на том месте. "Ваше превосходительство, - говорит матрос, - садитесь скорее в ялик, да поплывем; может, и уцелеем, авось вода сбудет". Сели оба в ялик, и понесло их ветром по воде; день плывут, и другой плывут, а на третий стала вода сбывать, и так скоро - куда только она делась? Кругом сухо стало; вышли они из ялика, спросили у добрых людей, как слывет та сторона и далеко ль занесло их? А занесло-то их за тридевять земель, в тридесятое царство; народ все чужой, незнаемый. Как тут быть, как попасть в свою землю? Денег при себе ни гроша не имеют, подняться не на что. Матрос говорит: "Надо наняться в работники да зашибить деньжонок; без того и думать нечего - домой не воротишься". - "Хорошо тебе, братец! Ты давно к работе привычен; а мне каково? Сам знаешь, что я генерал, работать не умею". - "Ничего, я такую работу найду, что и уменья не надо".

Побрели в деревню и стали в пастухи наниматься; общество согласилось и порядило их на целое лето: матрос пошел за старшего пастуха, а генерал за подпаска. Так-таки до самой осени и пасли они деревенскую скотину; после того собрали с мужиков деньги и стали делиться. Матрос разделил деньги поровну: сколько себе, столько и генералу. Вот генерал видит, что матрос равняет его с собою, стал на это обижаться и говорит: "Что ж ты меня с собою равняешь? Ведь я - генерал, а ты - все-таки простой матрос!" - "Как бы не так! Мне бы разделить на трое: две части себе взять, а с вас и одной довольно: ведь я настоящим пастухом был, а вы - подпаском". Генерал осерчал и принялся всячески ругать матроса; а матрос крепился, крепился, размахнул рукой, как толкнет его в бок: "Очнитесь, ваше превосходительство!" Генерал очнулся, смотрит - все по-старому; как был в своей комнате, так и не выходил из ней! Не захотел он больше судить матроса, отпустил его от себя; так трактирщик ни при чем и остался.

Вариант сказки

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь Агей. У этого царя были корабли, ездили воевать в другие страны, и напал на них нечаянно-негаданно сильный неприятель. На одном корабле был на ту пору Иван-бурлак; видит беду неминучую, ухватился за мачту и повел корабль под воду, отплыл от неприятеля с версту и вынырнул наверх. Доложили про то дело царю, и царь отпустил его на волю. Ходит бурлак по всему царству; только про Иванушку слава хороша, а в кармане нет ни гроша! Да уж что говорить про деньги, коли не было у него ни кола, ни двора, принужден был искать себе квартиру, где бы от темной ночи укрыться, от дождя схорониться.

Нашел он квартиру у отставного солдата и зачал с ним уговариваться: "Я, - говорит, - буду у тебя только по ночам ночевать, а днем стану промышлять да хлеб добывать; а ты себе знай денежки получай: за кажную ночь по целковому". Солдат - не богат, куда деньгам рад! И вспало ему на разум купить себе ларчик, закрыть его наглухо, а сверху прорезать малую дырочку и класть туда рублевики на сохрану. Так и сделал; за всякую ночь дает ему бурлак по целковому, а он все в ларчик да в ларчик. "Кажись, много накопил, - думает он однажды, - время-то прошло немалое, дай посмотрю: много ли у меня рублевиков? А ведь мой бурлак, стало быть, совсем дурак; не ест, не пьет, а кажную ночь по целковому несет! Где только он деньги берет?"

Открывает солдат ларчик, а в нем и не пахнет деньгами: одни щепки лежат. И вышел у хозяина с постояльцем большой тогда спор; один божится, что чистым серебром давал, а другой говорит: "Ну, брат, не знал, что ты этакой мошенник! Я бы тебя и на квартиру не пускал, а то, вишь, все время даром простоял; чего у тебя взять? Как добрым людям сказать?" Отправился солдат в суд и стал просить, чтоб его с бурлаком рассудить. Судьи думали, думали, ничего не выдумали; приказали обоим им руки связать да к царю отослать. Царь Агей стал спрашивать у солдата: какие деньги он брал и куда клал? "Я брал ходячею серебряною монетою и клал в сундучок, чтоб не терся бочок". Царь Агей захохотал, наскоро за сундучком послал. Принесли ларчик, отперли, поглядели, а в нем лежат всё целковики, да такие новые - словно с молотка сейчас! Царь Агей на солдата напустился, закричал: "Ты зачем бурлака оболгал?" и приказал его вязать да плетьми наказать. Ивану-бурлаку стало жаль солдата, просит у царя, чтоб его не бил: "Это, - говорит, - я над ним шутку сшутил". Царь спрашивает: "Неужли ты сможешь этак шутить?" - "Смогу, ваше царское величество!" - "А ну, пошути надо мною". - "Я бы рад, да боюсь - достанется". - "Ничего не достанется! Вот тебе Микола порукою".

Тотчас напустил бурлак полон дворец воды; сенаторы всполошились, тонуть-то никому не хочется, чуть не плачут со страху! А к царскому месту подплывает лодка. "Царь Агей, - говорит Иван-бурлак, - сядем в лодку да поедем гулять". Сели и поехали; понесло их ветром в открытое море, а на море поднялась такая сильная буря, что долго они живота себе не чаяли; потом буря помаленьку стихла, и прибило лодку к одному острову. Вышел царь на землю, ступил шага два-три, оглянулся назад - нет ни лодки, ни Ивана-бурлака. Задумался царь Агей: "Куда мне теперь идти?" И пошел вдоль берега; шел, шел и попал в большой город. Видит он: несет баба жареную баранину продавать. "Голубушка, - говорит царь, - найми меня: я стану тебе служить, стану за тобой баранину косить". - "Что возьмешь?" - "Ничего, только хлебом корми". Баба согласилась, и пошли они вдвоем по городу.

Царь нес, нес баранину, захотелось ему попробовать, взял кусок и давай есть. Тут со всех сторон обступили его прохожие, начали приставать да спрашивать: "Что ты ешь?" - "Жареную баранину". - "Какая баранина! Это человечья рука. Вишь какой людоед появился!" Схватили его, связали по рукам и по ногам и посадили в острог. Стали опосля судить, и присудили предать его смертной казни; привели на помост, положили голову на плаху, палач взял в руки топор, замахнулся... "Ай!" - закричал царь Агей. Сенаторы повскакивали со стульев: "Что так громко изволили закричать?" - "Еще бы не кричать: чуть-чуть палач головы не отсек!" - "Что вы это, ваше величество! Какой палач? Вы сидите во дворце, на своем на царском месте, и нас всех собрали судить Ивана-бурлака". - "А ты здесь еще, проклятый, - грозно сказал царь Агей, - жаль мне, что Миколу дал в поруки, а то б велел тебя повесить! Вон из моего царства, чтоб твоего и духу не было слышно!" Тотчас же отдан был приказ по всему царству, чтоб никто не смел принимать в свой дом Ивана-бурлака. Долго бродил он без пристанища; во все дворы заходил - нигде не пускают.

Вот однова приходит бурлак в деревню и просится к мужику. "Царь не велел!" - говорит мужик. "Пусти, добрый человек!" - "Сказано: нельзя! Коли пущу, так разве за сказку, я до них большой охотник". - "Пожалуй, хоть за сказку". Мужик пустил его, накормил-напоил, и полезли оба на полати. "Ну, сказывай сказку!" - пристает хозяин к Ивану-бурлаку, а тот ему в ответ: "Посмотри-ка на себя, кто ты стал?" Мужик посмотрел на себя: как есть медведь! "Посмотри и на меня; ведь и я такой же!" - "Как же нам быть? Ведь нас, пожалуй, убьют!.." - "Небось!"

На полатях-то было окно; вот Иван-бурлак толкнул хозяина за окно, и сам за ним; побежали в лес. Увидали их охотники и погнали вслед. "Что теперь делать?" - спрашивает мужик. "Садись в дубовое дупло, а я возле сяду; коли охотники прискачут, меня убьют да сдерут мою шкуру - ты выскочи из дупла, перекувырнись через шкуру - и будешь опять человеком". Только успел рассказать, наскакали охотники, убили медведя, сняли с него шкуру и пошли к речке руки мыть.

Мужик увидал, что они ушли, выскочил из дупла, перевернулся раз - и полетел с полатей наземь, больно ушибся, и говорит сам с собой: "Праведно повелел царь Агей, чтоб тебя нигде не пускали!" А Иван-бурлак кричит с полатей: "Что, хозяин, видно, крепко уснул!" - "Где ты, окаянный? Ведь тебя убили и шкуру сняли?" - "Неправда, я жив, и шкура цела!" Тут хозяин выгнал его взашей из дому. Иван-бурлак шатался, шатался и ушел в иное царство.